Каждый глава правительства оставляет о себе память. Имя Давида Бен-Гуриона ассоциируется с провозглашением Еврейского Государства, Менахема Бегина — с заселением Иудеи и Самарии, строительством сотен еврейских поселков, а еще — с визитом египетского президента Анвара Садата, подписавшего с Израилем договор о мире.
Голда Меир в сознании мирового еврейства — символ Израиля, а в представлении израильтян — напоминание о пережитой нацией травме: в Войну Судного дня Страна понесла тяжелейшие потери.
Когда я еду по скоростному транс-израильскому шоссе, носящему имя Ицхака Рабина, неизменно вспоминаю один и тот же эпизод. Октябрь 1994 года, площадь Дизенгоф в Тель-Авиве, вечер. Сотни участников спонтанной несанкционированной демонстрации скандируют: “Это не мир, это — террор”. Пару дней назад мостовая к северу от площади была залита кровью. Волонтеры объединения ЗАКА по опознанию жертв террора несколько часов собирали на асфальте, а потом, приставив к стволам деревьев лестницы, искали в ветвях частицы человеческой плоти (еврейская традиция требует предать земле не только останки, но и каждую каплю пролитой крови). Взрыв в автобусе 5-го маршрута унес 22 жизни. И хотя за границей имя Ицхака Рабина ассоциируется с борьбой (и трагической гибелью) за мир, для многих израильтян он был и останется символом пост-ословского террора.
Эхуда Барака нация запомнила не столько благодаря его подвигам в бытность командиром Спецназа Генштаба — легендарной “Саерет Маткаль”, сколько последствиями одностороннего вывода израильских войск из Ливана в мае 2000 года, а затем — готовностью передать Арафату и боевикам ООП Иудею, и Самарию и пол-Иерусалима.
Ольмерт — это, прежде всего, дело. Уголовное. Долларовые купюры. Хотя в борьбе за “мир в обмен на территории” он отличился не меньше Барака. Всего 7 лет назад на посту премьера он усиленно пытался вернуть Асаду-старшему Голаны, сегодня превратившиеся в театр военных действий, на сцене которого орудуют головорезы “Исламского государства” и “Аль-Каиды”.
Ариэль Шарон — не только бесстрашный боевой генерал, участник нескольких войн и основатель многих еврейских поселков. С его именем ассоциируются более 20.000 (!) ракет, выпущенных по Израилю террористами ХАМАСа после “размежевания”, депортации из сектора Газа еврейских граждан и ликвидации цветущих поселков, построенных в эпоху Ицхака Шамира.
Относительно Шамира в Израиле существует консенсус. Он вошел в коллективную память нации как Мистер “нет” (хотя в критические моменты заставлял себя, стиснув зубы, сказать “да”). Именно так повел себя Шамир в январе 1991 года, когда США в коалиции с Саудовской Аравией, Египтом и Сирией начали сухопутную операцию в Ираке. Тогдашний президент Ирака Саддам Хусейн попытался втянуть Израиль в войну, чтобы лишить США поддержки арабских государств, часть которых заранее объявили, что не станут участвовать в военной кампании, если в коалицию войдет “сионистское образование”.
39 ракет были выпущены из Ирака по Израилю (по сравнению с 4400 в последнюю войну с ХАМАСом — смешная цифра!), но Шамир не поддался на провокацию Саддама. В первые дни войны мы еще таскали с собой на работу картонные коробки с противогазами, но вскоре стало ясно, что никакой “химии” у Хусейна нет — только советские “скады”. А спустя год с лишним треснул по швам и распался производитель “скадов” — Советский Союз.
В 2014 году в дни праздника Суккот “Маарив” и “Макор Ришон” впервые предали огласке план Шамира по спасению двух миллионов советских евреев, реализоваться которому, впрочем, не было суждено: евреи спаслись самостоятельно — массовым бегством за границу! Тем не менее, алия-90, кардинально изменившая духовное, интеллектуальное, творческое и научное лицо Израиля, стала возможной во многом благодаря Шамиру, впрочем, как и спасение — реальное, с участием подразделений ЦАХАЛа — евреев Эфиопии.
В 1991 году Шамиру пришлось “выменять” американский денежный кредит, остро необходимый для приема почти миллионной алии из СССР, на согласие Израиля участвовать в Мадридской конференции: в противном случае США отказывались дать гарантии.
Что же касается Мадрида, то в 1991 году глава правительства Ицхак Шамир выдвинул железное условие: ООП не будет представлять на конференции палестинцев. Никаких переговоров с террористической организацией Израиль вести не станет! Правительство Шамира категорически отвергало возможность создания палестинского государства. Автономия с гражданским самоуправлением? Возможно. Государство (с армией и оружием)? Никогда! “Мир в обмен на мир” — единственная формула урегулирования, которую признавал Мистер “нет”.
Ностальгия по национальному достоинству
19 октября 2014 года транспортную развязку на шоссе номер 9 при въезде в Иерусалим назвали именем Ицхака Шамира. Церемония проходила в залитой дождем палатке на продуваемом холодным осенним ветром холме, с которого открывается панорама на ту часть шоссе, где отрезок имени Шамира — одного из командиров еврейской подпольной освободительной организации “Лехи” переходит в трассу имени Менахема Бегина — лидера еврейской подпольной организации “Иргун”.
На церемонии: (слева направо): заместитель мэра Иерусалима Коби Кахлон, мэр столицы Нир Баркат, министр сельского хозяйства и развития аграрных районов Яир Шамир и его сестра Гильада
Портретов Зеэва Жаботинского в палатке не было. До начала официальной части звучали песни подполья. Десятки пожилых людей (глаза сияют от гордости, смешанной с ностальгией) подпевали магнитофонной записи, сжимали друг друга в объятьях и вместо “Здравствуй!” спрашивали: “Помнишь?..”.
Атмосфера на скромной (человек 40) церемонии властно вернула меня в начало 90-х, когда словосочетание “кавод леуми” (“национальное достоинство”) не просто присутствовало в израильском лексиконе, но было зарядом и движущей силой.
— Насколько я понимаю, вы были членом “Лехи”? — обращаюсь к пожилой женщине.
— Как вы догадались?
— Не знаю… Интуиция подсказала…
Знакомимся. Рина Ахарони была близкой подругой Шуламит, жены Ицхака Шамира (благословенна память обоих).
Рина Ахарони, ветеран “Лехи”
— Замуж я вышла очень-очень рано, моего мужа звали Йорам, но то было не настоящее имя — все подпольщики придумывали себе псевдонимы, — рассказывает она. — Йорам, ответственный за оперативную деятельностью в Хайфе, хорошо знал Шуламит — они вместе приехали в Палестину из Болгарии. Шуламит познакомилась с Ицхаком Шамиром, влюбилась, вышла замуж и тоже присоединилась к “Лехи” — стала связной, как я… Никогда не забуду, как вскоре после рождения у молодых супругов первенца, которого Шамиры назвали Яиром в честь Авраама (Яира) Штерна, британцы арестовали Шуламит и бросили в тюрьму. Мы с мужем возили ей передачи (Ицхак был выслан в Эритрею, вернуться смог только после провозглашения Государства Израиль).
— Рина, такие молодые женщины, как вы и Шуламит, не боялись заниматься подпольной деятельностью?
— Что значит: не боялись?! Было очень страшно, но ради независимости, ради воссоздания на Земле Сиона еврейского национального государства мы справлялись со своими страхами и продолжали борьбу.
— Когда Шамир был выслан и брошен в тюрьму в Африке, дважды в неделю Шуламит получала от мужа нежнейшие письма, в которых Ицхак писал, как он скучает по жене и сыну, — скажет через несколько минут с трибуны президент Израиля Реувен Ривлин. — Каждое письмо начиналось с одних и тех же слов: “Если забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет десница моя”. Любовь к Отчизне, любовь к своей избраннице, любовь к сыну и к дочери, любовь к Иерусалиму — все существо Ицхака Шамира было наполнено любовью.
— Тот факт, что сегодня мы назвали именем Ицхака Шамира дорогу, лично для меня очень много значит, — сказал на церемонии глава правительства Биньямин Нетаниягу. — Путь Ицхака Шамира соединяется с дорогой Менахема Бегина… Шамир был несокрушимым, как скала, он горой стоял за Иерусалим.
Глава правительства Биньямин Нетаниягу, президент Израиля Реувен Ривлин и Яир Шамир на открытии транспортной развязки имени Ицхака Шамира
Нетаниягу напомнил, какое толкование дал Ицхак Езерницкий, уроженец Слонимского уезда Гродненской Губернии (Белоруссия) и боец “Лехи”, избранной им ивритской фамилии Шамир: крепкий камень, об который разобьется скала.
— Это сполна отражает личность Шамира, — сказал Биньямин Нетаниягу. — Из ряда вон выходящая, невообразимая сила духа, непоколебимая решительность и стопроцентная преданность избранной миссии, которую он видел не только в создании Государства Израиль, но и в возвращении на эту землю евреев со всего мира. Как человек, родные которого были уничтожены в Холокосте, Шамир понимал: только сильное независимое национальное государство гарантирует будущее евреям всего мира. Всю свою жизнь — в “Эцеле”, “Лехи”, в годы службы в Моссаде, на посту председателя Кнессета, министра иностранных дел и главы правительства — Шамир боролся за то, чтобы у евреев было очень сильное государство.
Особая миссия глазами офицера боевых частей
— Расскажите, пожалуйста, о дедушке, — обращаюсь я к Эльаду, внуку Ицхака Шамира.
Эльад и Дрор Шамир – внуки бывшего премьер-министра
— Для меня он прежде всего был дедушкой, — говорит Эльад. — Он никогда не поучал внуков, не читал нам нотаций, напротив: предоставлял каждому из нас полную свободу. В детстве был у меня период, когда я отрастил волосы и расхаживал в модной по тем временем черной футболке. Дедушка ни разу не сделал мне замечания. Он всегда живо интересовался тем, что мы проходим в школе и какие книги читаем. Ежегодно мы собирались в доме дедушки с бабушкой на пасхальный седер. Хотя семья у нас светская, агаду читали по очереди от “а” до “я”. Самыми значимыми в ее тексте для дедушки были те места, в которых речь идет об освобождении из египетского рабства, о независимости. Точно так же он действовал на посту главы правительства: своей целью и миссией считал не только государственную, но и экономическую независимость Израиля.
— Как журналист, который брал интервью у Ицхака Шамира, я была потрясена его цельностью, бескомпромиссностью и преданностью Эрец-Исраэль.
— Точно так же — на все сто процентов он был предан жене, семье, детям, внукам, Отчизне, каждому простому человеку, которого встречал на улице, — говорит Эльад Шамир. — Мы знали: дедушка отнесется к любому израильтянину и еврею с той же искренней, неподдельной любовью, с какой относится к нам — самым близким людям. Он был человеком с большим сердцем и широкой душой. С другой стороны, был сильным и в высшей степени хладнокровным. Он никогда не тешил себя иллюзиями. Видел реальность такой, как она есть, и, исходя из этого, принимал решения. Видимо, я унаследовал у него эти качества.
— Мелькнули ли у вас хотя бы на секунду воспоминания о дедушке летом этого года, когда вы с бойцами своего подразделения сражались с исламистами в секторе Газа?
— То, что мне, как офицеру и командиру спецподразделения десантников, довелось пройти в Газе, меркнет по сравнению с тем, что прошел дед, когда был бойцом еврейского подполья, — говорит Эльад Шамир.
— Но ведь в Газе был ад…
— Да, мы вели тяжелейшие бои, но, как командир, я всем своим существом верю, что защита Отечества — мой долг и высшее предназначение, для меня это аксиома, ничего иного я себе не представляю. Возможно, я унаследовал это от деда — никогда над этим не задумывался. Ты действуешь по велению сердца, стараешься жить по совести. Сердцу не прикажешь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий